Евреи в царской России. Сыны или пасынки? - Страница 62

Был примерно наказан и другой притеснитель евреев, владелец местечка Соколовки Киевской губернии Станислав Потоцкий. С жалобой на него к императору обратился поверенный местного еврейского общества Файвиш Хаймович. Он показал, что еще в бытность Речи Посполитой помещики, «льстясь на трудолюбие и способность евреев к промыслам, склоняли их к жительству в поместьях, обещая великие выгоды». Вот и Потоцкий пригласил иудеев поселиться в Соколовке, посулив «ограничение с них сборов». Но как только те «застроились», землевладелец свое слово вероломно нарушил и стал лютовать, «подати на евреев новые налагая, а старые повышая до чрезвычайности». Хаймович просил государя о защите его народа от тех, «кто простирает свою власть над евреями чрез пределы». И вот что замечательно: это, казалось бы, частное дело стало, говоря современным языком, резонансным для всей империи. Павел распорядился: «собрать от начальников губерний и казенных палат сведений и мнений относительно содержания евреев в казенных и партикулярных селениях на таком основании, чтобы не были отягощаемы излишними поборами и налогами от владельцев». В результате «великое число евреев» стало свободно от самовластья крепостников.

Павловское царствование отмечено деятельной разработкой всевозможных проектов реформ еврейской жизни в России. Они не были претворены в жизнь, и реакция на них правительства неизвестна. Но важно то, что импульс к изучению вопроса был дан самим государем, озаботившимся тем, чтобы российские евреи приносили державе ощутимую выгоду. После того, как Павел ободрил и наградил Ноту Ноткина, отбоя от разного рода прожектов, «как обустроить евреев России на пользу общую» не было. Их многочисленность говорит о том, что пыл новоявленных реформаторов награждался правительственными субсидиями. Отрадно то, что со своими предложениями улучшить участь своих единоверцев выступают и сами евреи. До нас дошли проекты неких Исаака Авраама и Вольвициса, причем в проекте последнего предлагался целый ряд смело задуманных мер фискально-экономического свойства.

Своими соображениями по еврейскому вопросу делятся с Павлом литовско-грозненский гражданский губернатор Дмитрий Кошелев, и протоколист Северин Вихорский, отставной премьер-майор Горновский, коллежский асессор Крамер, купец Шукрафт, и многие, многие другие. Эти самозваные реформаторы еврейства, движимые, по их словам, «искреннейшим усердием к благу Российского государства», «яко малую жертву таковых чувств, с благоговением дерзают подвергнуть к подножию престола скудные замечания свои». Останавливаться на этих нереализованных проектах нет надобности, но стоит заметить, что сочинители их по большей части и впрямь демонстрируют «скудность» мысли – полное незнание религиозной и бытовой жизни, истории народа, который они возжелали судить и поучать. Неслучайно Юлий Гессен назвал подобные проекты «обывательскими» и не заслуживающими внимания.

Гораздо более серьезный и взвешенный подход к предмету продемонстрировал литовский губернатор Иван Фризель (1740-1802). Глубоко изучив быт евреев, он подошел к вопросу не только с точки зрения христиан, но принял во внимание и нужды самих иудеев. В представленном им плане (1799) следа религиозной фобии, столь часто встречающейся в прочих проектах. «Исповедание еврейское, – пишет Фризель, – не будучи противно государственным узаконениям, терпимо в Российской империи, наравне с прочими, ибо все веры имеют одну цель». Чтобы «предохранить простых евреев от угнетения и привести народ сей в полезное для государства положение», он высказался за уничтожение еврейской автономии, отягощенной всесилием олигархического кагала. Иудеи, подчеркивал он, «народ вольный». Потому еврейским «купцам [следует] позволить, наравне с прочими, пользоваться всеми преимуществами, купечеству предоставленными. Равномерно и ремесленников соединить в правах с прочими, приписав их к цехам, в которые принимались без разбору всякой нации люди…». Он ратует за то, чтобы сыны Израиля «пользовались всеми предоставленными городским жителям правами», участвовали в выборах и сами занимали выборные должности. Говорит он и о создании класса евреев-хлебопашцев, побуждая власти выделить на это значительные государственные ассигнования, причем предлагает их уравнять в правах с «российскими однодворцами». Особое внимание уделяет он просвещению евреев, их приобщению к европейской и русской культуре.

Как это ни парадоксально, но из всех поданных государю проектов широкую известность получило лишь пространное «Мнение об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обуздания корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и прочем» (1800) Гаврилы Державина, тиснутая впоследствии немалыми тиражами разными «патриотическими» изданиями. Изучено оно детально (полярные оценки сего проекта даны в книгах Александра Солженицына «Двести лет вместе» и Семена Резника «Вместе или врозь?»), и мы не будем останавливаться на нем подробно. Отметим только, что в основу «Мнения» положены религиозная неприязнь и фанатическое недоверие к евреям. Державин был сторонником принудительных, запретительных, репрессивных и «скулодробительных» мер по отношению к евреям. «В деле с христианами у них правды быть не может, – утверждал он, – сие запрещено талмудами». Осторожно (памятуя об отрицательном отношении Павла к сему вопросу) он вновь повторяет застарелые байки о ритуальных преступлениях евреев, утверждая, что таковые в «кагалах бывают защищаемы».