Евреи в царской России. Сыны или пасынки? - Страница 57

Историк Ричард Пайпс резюмировал: «Власти пытались править евреями как религиозным меньшинством, принадлежащим к определенному сословию, как и христианами. Однако это окончилось неудачей из-за сопротивления основной части населения и русского купечества, а также чиновников местной администрации, склонявшихся на сторону этих сил. Центральная власть была слишком слаба, чтобы навязать им свою волю. После же Французской революции правительство стало опасаться, что подрывные элементы могут пошатнуть устои власти, и потому приостановило работу по интеграции евреев».

Думается, что историк не вполне прав, приписывая самодержавной Екатерине несвойственную ей слабость и благодушие к евреям. Но правда то, что Григорий Потемкин искренне радел иудеям, пекся об их гражданских правах, и это с его именем связана целая эпоха, которая может быть названа «золотые годы русского еврейства». Может статься, будь жив великолепный князь Тавриды, он, при всем своем влиянии на императрицу, остудил бы ее антиееврейский пыл. Но, как известно, история сослагательного наклонения не имеет…

Благожелательный император Павел I

И панегиристы, и суровые критики царствования Павла I сходятся в одном: не было другого периода в истории России, когда жизнь страны в столь же высокой степени определялась самодержавной волей государя. Хулители называют его «восточным владыкой в мундире прусского покроя» и говорят о «царствии страха», «безотчетном варварстве и произволе», «необузданной власти ханской», и в подтверждение приводят обращенные к придворным слова царя: «Вы существуете только для того, чтобы слушаться моих приказаний». По мнению Николая Карамзина, Павел «не следовал никаким уставам, кроме своей прихоти» и стремился вникать во все государственные дела, все более и более укрепляя свою личную власть. Символично, что однажды, ударив себя кулаком в грудь, он вдруг надрывно вскричал: «Здесь ваш Закон!».

Но в то же время это был, по словам A. C. Пушкина, «романтический наш император», упорный правдоискатель, человек с обостренным чувством справедливости, добродетельный, жертвенный и глубоко религиозный. Его сокровенные думы очень выразительно передал Дмитрий Мережковский в пьесе «Смерть Павла» (1909): «Не имел и не имею цели иной, кроме Бога. И пусть меня Дон-Кишотом зовут – сей славный рыцарь не мог любить Дульцинею свою так, как я люблю человечество! Не подданные за государей, а государи за подданных должны кровь свою проливать. И я, первый, на поединке оном пример покажу». Павел считал, что Россию спасет не демократизация, а «аристократизация» общества – «аристокрация духа», как он ее называл. Он мечтал о рыцарской верности подданных и вводил систему духовного диктата, призванную, по его разумению, споспешествовать процветанию страны и народа. «Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей», – отмечает Василий Ключевский. Показательно, что русские монархисты называли его народным царем, «носителем власти, стоящим над классами и сословиями, то есть власти народной», и даже «первым Русским Государем Божьей милостью». Историк Петр Буцинский заключает: «Павел стремился осуществить в жизни идеал одинаково доброго монарха для всех подданных».

Боровиковский В.Л. Портрет императора Павла L1799 г.

Как свидетельствует тонкий знаток еврейства Юлий Гессен, и по отношению к российским иудеям император выказал «много доброжелательства и справедливости». Не будь это царствование столь кратковременно, оно ознаменовалось бы в истории евреев России появлением первого систематически разработанного законодательства о них, но вследствие внезапной смерти Павла I, годы его недолгого правления явились эпохой лишь подготовительной работы, эпохой изучения еврейской жизни. Политика Павла, его узаконения по еврейскому вопросу тем более достойны внимания, что монарх этот, как подчеркивал Ю. Гессен, «совершенно не питал к иудеям недружелюбия, и, в частности, религиозной неприязни». Этого, кстати, не могут простить Павлу современные почвенники. Так, Анатолий Глазунов корит императора за то, что он «не оказался способным понять опасность, истекающую от жидовского народа».

Близко знавший императора митрополит Платон (С. Е. Левшин) говорил, что тот «всегда был к набожности расположен, и рассуждение ли или разговор относительно Бога и веры были всегда ему приятны. Сие, по примечанию, еще внедрено было со млеком покойною императрицею Елизаветою Петровною, которая его горячо любила и воспитывала приставленными от нее весьма набожными женскими особами». К счастью, рано покинувшая сей мир, Елизавета не успела привить цесаревичу свойственную ей воинствующую ортодоксальность и фобию к иудеям – «врагам Христовым». Вопрос о религиозном мировоззрении Павла, главы православной церкви и одновременно гроссмейстера Мальтийского ордена, настолько сложен и глубок, что заслуживает самостоятельного исследования. Но его завидная веротерпимость сомнений не вызывает. И в этом несомненное влияние заповедей воспитателя графа Никиты Панина, который говаривал: «Христос есть во всех – и в христианине, и в последователе иудейской религии, и в язычнике.

Поэтому христианами должны называться не только принявшие крещение, но все, имеющие в себе Христа». Павел встречался с протестантами, католиками, иудеями и магометанами, освободил из ссылки масонов, прекратил преследование старообрядцев (и те даже держали его изображение в святом углу, вместе с иконами). Он грезил о вселенском экуменизме, в котором бы слились особенности всех вер. Подлинный Храм, считал он, может быть только всемирным. Вместе с тем, Павел осознавал, как важно религиозное самоопределение для любой нации, пытаясь понять и духовный выбор иудеев, вникнуть в догматы их веры. Более того, ему суждено было сыграть важную роль в еврейской религиозной жизни России.